Криптологическое кино про вампиров

Мировая кинематографическая общественность может вздохнуть с облегчением (что она, собственно, и делает еще с мая прошлого года)- на вампирскую, столь актуальную, тему высказался и Джим Джармуш, один из законодателей кинематографических трендов последних трех десятилетий. Его лента «Выживут только любовники», участник конкурса 66-го Каннского кинофестиваля, предлагает свою, сугубо джармушевскую трактовку этой темы.

Адам (Том «Локи» Хиддлстон) – рокер и «романтическо-суицидальный мерзавец» живет в отшельничестве в Детройте, коллекционирует редкие гитары, а для поддержания жизни попивает донорскую кровь, добываемую в местной больнице, куда он проникает под видом доктора с винтажным стетоскопом конца 60-х лет прошлого столетия и странными фамилиями вроде Фауста или Калигари. Его возлюбленная Ева (Тильда Суинтон) нашла прибежище в Танжере, еще с 50-х годов прошлого столетия крепко ассоциирующегося с Полом Боулзом, Уильямом Берроузом и хиппарями рангом пониже, а через них – с танжерским образом жизни, подразумевающим рай для любителей расширения рамок сознания при помощи различных средств растительного происхождения. Она тоже, как и Адам, поддерживает свою жизнедеятельность при помощи донорской крови, добывает которую Кристофер Марло (Джон Харт) – автор шекспировских пьес и сонетов. Несколько десятилетий разлуки в какой-то момент становятся слишком тягостными для влюбленных, женатых уже в третий раз (эта их свадьба датируется 23 июня 1868 года), и Ева летит в Детройт. Там и начнутся события, приведшие к кардинальным изменениям в образе жизни «первовампиров».

Джармуш хоть и поддался (пусть и с некоторым опозданием) веяниям моды, тем не менее снял фильм, свойственный только ему – с его излюбленными темами, обожаемой музыкой (саундтрек от Йозефа Ван Виссема и группы Squrl (над u должен быть умляут) заслуживает отдельного восторженного восклицания)и в атмосфере постиндустриального урбанистического декаданса. Да и вампиры у него – не смазливые одноклассники с томными взглядами и романтической бледностью на лице, а некие творцы всего самого приметного в истории мировой культуры. По Джармушу оказывается, что имена Фибоначчи, Шекспира, Шелли, Байрона, Теслы, Шуберта и десятков других, упоминаемых в фильме – лишь своего рода псевдонимы для настоящих авторов их творений и открытий, живущих на Земле с момента ее сотворения. И тогда джармушевский вампир становится метафорой творца, силой своей уникальности обрекаемого на отшельничество. И это – далеко не единственная трактовка чудного фильма Джима Джармуша. За что ему огромное культурологическо-киноманское спасибо.