Фильм как саботаж
Если подлинное искусство- то, которое никого не оставляет равнодушным, трудно оспаривать принадлежность к нему к ленты Михаила Ильенко "ТотКтоПрошёлСквозьОгонь". Если по-настоящему удачной презентацией можно назвать ту, что идеально соответствует представляемому продукту, премьеру фильма Ильенко нужно признать образцовой. Если настоящим украинским фильмом следует считать тот, что способен дать наилучшее представление о положении дел в отечественном кинопроцессе и вообще в отечественной культуре, лишь лжец и лицемер упрекнут «Того…» в недостаточной украинскости. Впрочем, обо всём по порядку.
Премьера ленты, состоявшаяся в рамках основного конкурса Третьего КМКФ, была отмечена рекордным для фестиваля количеством зрителей- занятыми оказались практически все две тысячи стульев, расставленных между Святой Софией и памятником Хмельницкому. Определённую роль в этом сыграл грамотный сетевой пиар- через официальную страницу фильма в Facebook распространялись пригласительные, хотя вход на мероприятие был свободным, также «приглашённым» обещали места в «гостевом секторе»- куда и так садились все, кто хотел. Но и без всяких ФБ-заманух градус ожидания картины в отечественном киносообществе был весьма высок. Со времени «презентации первого кадра», прошедшей в рамках фестиваля «Открытая ночь» в 2009-м году, фильм утвердился в статусе очередной Большой Украинской Кинонадежды, с его бюджетом в 16 миллионов гривен (половину выделил Минкульт) и сюжетом, основанным на реальной истории, достойной пера Стивенсона и приключенческого блокбастера- жизни Ивана Даценко, Героя Советского Союза и вождя племени ирокезов. Так что на Софиевскую площадь сошлись и оптимисты, и скептики, и упрямые агностики- чтобы если не стать свидетелями «прорыва», то, во всяком случае, получить повод для разговоров, столь необходимый на безрыбье украинского кино.
Организаторы показа сделали всё от них зависящее, чтобы фильм Ильенко стал по-настоящему долгожданным даже для тех, кто впервые узнал о нём в день премьеры- в заявленное время, 18:45, праздник украинского кино и не думал начинаться, лишь за пределами занятого пластиковыми стульями пространства самозабвенно пританцовывали молодые люди в костюмах индейцев. Иногда кто-то несдержанно восклицал: «Давай начинай!», но в большинстве своём собравшиеся вели себя смирно, развлекая друг друга предположениями, чем объясняется задержка. Особенно волновались те, кто добросовестно смотрел все ленты конкурсной программы, ведь после окончания «Того…» был запланирован показ ещё одной картины.
Наконец уважаемый режиссёр и министр культуры Михаил Кулиняк вышли к микрофонам. Вскользь констатировав более чем часовое опоздание- «…ми тут трошки затрималися»- Ильенко и господин министр перешли к официальной части. Суть их славословий сводилась к тому, что они испытывают необычайные радость и гордость, наконец-то представляя миру настоящий украинский, несмотря на- хе-хе-хе- индейскую тематику, фильм, с которого начнётся подъём и возрождение национального кино. Вдоволь нарадовавшись, Ильенко огорошил собравшихся, объявив следующий номер программы- им стал не показ фильма, а выход индейцев, и вырвавшиеся из динамиков странные звуки, которые, очевидно, должны были означать индейскую электронную автентику, заглушили раздражённый гул аудитории. После четверти часа танцев-шаманцев (их мало кто смог оценить по достоинству, поскольку пляски проходили на одном уровне с импровизированным зрительным залом и их участники были хорошо видны лишь сидевшим в первом ряду) исполнявший роль вождя гражданин провозгласил: «А теперь дивіться кіно… Українське кіно!» Под гром аплодисментов индейцы разбежались, и на сцену поднялся продюсер картины Владимир Филиппов. То, что за этим последовало, заставляет предположить, что индейский перфоманс был отвлекающим манёвром, позволившим постановщику, членам съёмочной группы и официальным лицам убраться подобру-поздорову, чтобы в спокойной обстановке отметить и закусить состоявшуюся премьеру, избегнув народного гнева. С незаурядным мужеством и столь же достойным восхищения цинизмом продюсер обратился к замершей в ожидании публике: «Вы ждали этот фильм четыре года, вы же подождёте его ещё два часа? У нас жёсткий диск не запускается, мы его наладим, а пока вы посмотрите конкурсную египетскую картину, ничего?»
Очевидно, даже скептики не захватили с собой гнилых помидоров, швырять же пластиковые стулья никто не решился. Большая часть собравшихся попросту повалила прочь с Софиевской площади, раздосадованная и растерянная, как разбитая армия, бормоча проклятия в адрес отечественных генералов от культуры, продемонстрировавших достойные отечественных политиков безответственность и презрение к простым согражданам. Как потом выяснилось, постигшая премьеру ленты Ильенко катастрофа обернулась локальной победой высокого искусства- не дождавшиеся «Того…» киноманы обеспечили аншлаг проходившему поблизости показу «Восьми с половиной» Феллини.
Но приблизительно треть от первоначальной аудитории всё же увидели заветную картину- кто-то высидел два часа египтян, кто-то переждал их в кафе. Голос вновь поднявшегося на сцену Филиппова звучал победоносно: «…Многие не верили, что показ состоится, но мы с вами верили!», очевидно, ему и в голову не приходило просить прощения за 3,5-часовое опоздание. Приблизительно в 22:20 вступительные титры «Того…» поползли по экрану- и впечатления от мытарств со злосчастными речами, плясками и винчестерами быстро померкли.
Обсуждать фильм «ТотКтоПрошёлСквозьОгонь» сложно, по крайней мере, в рамках жанра рецензии. Анализировать его в качестве произведения киноискусства- приблизительно то же, что пытаться рассмотреть архитектурные достоинства и недостатки кучи мусора. В полной мере передать ощущения от просмотра можно, разве что захлёбываясь ругательствами и размахивая кулаками, осознавая при этом, насколько обесценились, потеряли силу самые крепкие и уничижительные фразы. Картина Ильенко показывает, что слова о худшем фильме года, десятилетия или «из всех, что я видел», о произведении за гранью добра, зла и вкуса мы используем слишком часто- потому что сложно вообразить фильм, в той же степени достойный подобных высказываний.
При этом «Тот…» мог быть в некотором смысле гораздо хуже- если бы оказался заурядной телемелодрамой в исторических декорациях, как можно было предположить по трейлеру. Трейлер, впрочем, позволял безошибочно судить о жанре ленты. Её сюжетным каркасом служит любовный треугольник- отважный пилот Иван, красавица Люба и особист Степан, пытающийся разлучить их под шумок Второй мировой. Исторические катаклизмы выступают лишь смутным, невразумительным фоном для их взаимоотношений, содержание фильма едва ли существенно бы изменилось, если бы «наши» воевали с французами, а Иван, вместо того, чтобы управлять истребителем, водил бы в атаку эскадрон гусар летучих. Пространство, в котором действуют герои, также представляется условным и необязательным, как декорации телестудии- атмосфера и улиц, и комнат с их скучающими статистами и минималистским реквизитом кажется необжитой, бездушной, наряды будто только что сняли с вешалок театральной гардеробной. Столь же невыразительны, плоски, неинтересны и персонажи- создатели наделяют каждого из них не живым характером, а застывшим моральным обликом, который понятен с первого взгляда, с первого произнесённого слова: позитивные герои безнадёжно благородны и самоотверженны, негодяй не только хитёр и беспринципен, но и труслив. Чтобы этот сериальный соцреализм хоть немного походил на реализм магический, авторы пускают в ход сны с аистами, волков, понимающих по-человечьи и старинные заклинания казаков-характерников наподобие «Гей-гоп, куцый пес!» Но все эти чудеса в решете не помогли бы отличить «Того…» от подобных war-love-story, которые можно увидеть в тоскливом отечественном прайм-тайме, сумей создатели картины проявить хотя бы элементарный, чисто ремесленный профессионализм. Вместо этого они демонстрируют самую беззастенчивую профнепригодность, которая делает фильм по-настоящему выразительным, приводя в восторг ценителей трэша и доводя до белого каления всех остальных.
Главная проблема заключается в том, что авторы просто не способны внятно рассказать свою историю. С какого-то момента действие сходит с рельс хронологии и логичности и несётся кувырком до самых финальных титров. В интервью и на официальных блогах рассуждают о законах украинского поэтического кино- с тем же успехом бесталанный мазила, не способный нарисовать ни портрет, ни натюрморт, ни геометрическую фигуру, в ответ на критику мог бы говорить об импрессионизме и нефигуративной живописи. Сюжетные линии фильма комкаются, прерываются и возникают в самых неожиданных местах, флэшбеки тасуются со флэшфорвадсами с захватывающей произвольностью, и в конце концов все эти обрубки и ошмётки канвы сбиваются в такой винегрет, что единственными ориентирами повествования остаются герои- какие бы догадки не строили зрители по поводу того, что и где происходит, они могут быть уверенными в том, что Иван всё так же благороден, Люба всё так же верна их любви, Степан всё так же подл. Вот лишь два- сравнительно безобидных- примера творящегося кавардака: Ивана вытаскивают из воды вроде-бы-немцы, а в следующем кадре его уже волочат по тёмным коридорам и швыряют в кабинет офицера НКВД. Тем, кто к этому эпизоду ещё не до конца утратил интерес к происходящему, требуется изрядная смекалка, чтобы понять, чем объясняется подобная метаморфоза: вроде-бы-немцы всё-таки были нашими?.. энкавэдист предал родину и переметнулся к Гестапо? В действительности же в повествовании был попросту пропущен тот отрезок времени, когда герой попадает в нацистский концлагерь, а затем, каким-то образом освободившись, оказывается в руках чекистов как военнопленный- то ли все эти перипетии не стали снимать, то ли забыли вставить. Другого персонажа ленты убивают много сцен спустя после того, как было объявлено о его таинственной гибели, и остаётся только гадать, является ли это недолгое воскрешение чьим-то воспоминанием или же эпизод с убийством по ошибке вставили в фильм на полчаса позже, чем следует. Предположения о таких необычайных ошибках можно строить вполне серьёзно, настолько неряшливо собрана картина- монтаж пестрит микропланами, многие сцены остались неозвученными (по счастью, понять, о чём говорят шевелящие губами герои, помогают субтитры), а металлопластиковое окно на лестничной площадке образца 50-х даёт хорошее представление о бережном отношении авторов к приметам времени. Изюминками в этой непропечённой кинобулочке выступают компьютерные спецэффекты- самые нелепые повороты сюжета, самые патетические реплики не вызывали у собравшихся на Софиевской площади таких взрывов неконтролируемого веселья, как сцены с воздушными боями, которые было бы стыдно включать в телепрограмму об истории авиации или заставку компьютерной игры, в художественном же фильме они могут быть уместными исключительно как акт саботажа.
Трудно отделаться от ощущения, что и сам фильм Михаила Ильенко является масштабным вредительским действием. Он стал пятном на репутации Киевского МКФ, организаторов которых многие без всяких оснований поспешили обвинить в накладках с показом, не говоря уже о прискорбном вручении «Тому…» Гран-при фестиваля «по результатам зрительского голосования» (проводившегося он-лайн, без защиты от «повторного клика» и с возможностью голосовать ещё до премьеры картины). Но КМКФ переживал и не такое, а отданные команде Ильенко бюджетные деньги тоже были растрачены далеко не впустую- в конце концов, бездарные кинематографисты нуждаются в том, чтобы кормить свои семьи, не меньше, чем любые другие. Не это вызывает негодование и тревогу.
По-хорошему «Того…» следовало бы не ругать, а снисходительно забыть, как очередного нелепого и беспомощного бармаглота, рождённого сном отечественного кинопроцесса, если бы сами создатели жалкого киночудища позволили это сделать. Однако, вместо того, чтобы стыдливо способствовать растворению своего детища в культурном небытии, они на все лады провозглашают его триумфом и возрождением, разглагольствуют о грядущих фестивальных свершениях и выпуске в прокат. А так как в большинстве отечественных масс-медиа настолько отсутствует способность критически воспринимать информацию, что они готовы принять за чистую монету самые вычурные похвалы в адрес фильма от тех, кто этот фильм снял и выделил на него деньги, и так как сами представления о том, «что такое хорошо и что такое плохо» смешались и утратили смысл при существующем положении вещей с государственной культурной политикой и отечественным кинообразованием (о последнем прекрасно свидетельствует тот факт, что ведущий режиссёрские курсы мастер допускает в собственном произведении такие ляпы, которые и для первокурсника обернулись бы тяжким срамом), более чем вероятно, что точка зрения на «Того…» как на шедевр украинского кино, который все так ждали, станет общепризнанной. И как раз этому необходимо воспрепятствовать. Ведь всякую охоту смотреть украинские фильмы отбивают у аудитории не иностранные культуртрегеры, не жадные кинопрокатчики и не засилье массовой культуры, а те, кто выдаёт подобные опусы за достижения национальной кинематографии.
