Тайная жизнь снов
Сны, глубинные игры подсознания, реальность и ирреальность – вот отправные точки режиссера, когда-то заявившего о себе в мировом кинематографе именно благодаря этому. Запасаясь излюбленной сквозной темой, прекрасным и уместным актерским составом, бюджетом в 200 млн. долларов, музыкой Ханса Циммера и камерой Уолли Пфистера, режиссер обласканных критикой “Темного рыцаря” и “Престижа” выдает зрителю довольно претенциозную кинофантазию. Которая оправдывает ожидания.
Кристофер Нолан представляет собой довольно оригинальную персону в современном кинематографе, и речь идет не только о его творческих изысках и стиле. Являясь режиссером, практически полностью работающим на просторах мейнстримового кинематографа, он тем не менее смог добиться гораздо более глубокого восприятия себя со стороны критики, которая с каждым новым фильмом ожидает от Нолана больше, чем просто добротно сделанного успешного голливудского проекта. Нолан, как правило, отвечает взаимностью. «Тёмный рыцарь» наполнен нервозной атмосферой полноценного психологического триллера (который уже и «Бэтменом»-то трудно назвать), «Престиж» помимо интриг и саспенса роется в человеческих квази-идеях о вечной жизни, а первую известную картина «Помни» и вовсе называли новым синтезом «экшновской» темы и «фестивальной» формы.
В итоге, критики полюбили Нолана (известный российский киновед Андрей Плахов даже внес его в свой список «Режиссеров будущего»), затем его полюбили зрители (принесшие «Темному рыцарю» рекордный бокс-офис), давая тем самым свободную финансовую почву для проекта с не только глубокой внутренней фантазией, но и визуальной размашистостью.
«Начало» - собирательный набор почти всех постулатов и приемов Нолана-режиссера и сценариста. Грань реальности и фантастики «Престижа», нервозность и холодность «Темного рыцаря», обращение к подсознанию и памяти в «Помни» и «Бессоннице»: в этом фильме все оживает с невиданной визуальностью. Ведь одной из главной фишек Нолана можно назвать содержательность и настроенческую наполненность изображения при внешней минималистичности. Да, операторская работа и спецэффекты зрелищны, но берут они не своей идеальностью, а загадочной концепцией.
В центре сюжета – некто Кобб (Леонардо ДиКаприо), человек, зарабатывающий себе на жизнь с помощью аппарата, способного проникать в человеческие сны. Всю жизнь Кобб находил новые возможности применения этой машины. Помимо этого, за спиной Кобба – тяжелая семейная история с вроде бы погибшей женой (Марион Котияр) и оставленными детьми; впрочем, подробности и ответы этой истории мы по крупинке собираем на протяжении всего фильма.
После очередного задания Кобб собирается уйти на покой, осесть где-то в Южной Америке, но судьба в лице корпоративного босса Саито (Кен Ватанабе) предлагает ему дело на миллион, в результате которого он обещает сделать так, чтобы Кобб смог вернуться к детям. Задание незаконное, сложное, даже почти неосуществимое. Есть некая энергетическая компания, владелец которой при смерти, а сын Роберт Фишер (Силлиан Мерфи) вот-вот станет у ее руля, превратив корпорацию в монополиста, чего Саито, как конкурент, допустить не может. Нужно проникнуть в сон Фишера и привить на подсознательный уровень идею того, что он должен развалить корпорацию. Кобб собирает команду из архитекторов сна, имитаторов, и т.д.; вместе они проектируют многоуровневый сон (т.е. сон во сне), и усыпляют Фишера на десятичасовом трансатлантическом авиарейсе.
Дальше действие уходит в подсознание, спроектированный сон, где в самый неожиданный момент из глубин всплывает утраченная жена и собственное чувство вины, что ставит под угрозу все и всех…
Фильм виртуозно владеет той формой, которую уже несколько раз пропагандировал Нолан, когда часть просмотра ты начинаешь нервничать оттого, что теряешься в недрах хитрых сюжетосплетений, фантастических мирах чужих и своих фантазий и некой обреченности этих фантазий; какое-то время не понимаешь, что сейчас происходит, а по сему не можешь позволить себе задуматься ни на минуту о чем-то своем, ибо это чревато полной потерей драматургической нити, выстроенной Ноланом. И потом, когда нервное и многоуровневое действие подходит к концу, ты наконец ощущаешь себя «опущенным в воду».
И визионерская режиссура Нолана в самые ответственные моменты берет верх: здесь мало вычурных деталей, нет перетягиваний актерского одеяла, сложная, но четкая структура, и все это работает на создание общего напряженного настроения, которое иногда пускается в раздумия о подсознательном. Личная история Кобба превращает фильм в не просто повествование о лихой технической авантюре, а нечто, задающее общечеловеческие вопросы.
Кто-то может упрекнуть эту личную историю в некоторой абстрактности, что, мол, Марион Котияр, потерявшая грань между снами и реальностью в поисках идеальной жизни – это красиво звучит, но как-то не очень реально и обобщенно. Но, с другой стороны, реальность в фильме о сне становится категорией эфемерной. Возможно, экшн-сцен на третьем уровне коллективного сна может показаться многовато, но, с другой стороны, как еще показать то, что во сне время течет гораздо быстрее, чем в реальности? Одним словом, если у «Начала» и есть какие-то осязаемые недостатки, это лишь то, на что создатели обрекли себя почти добровольно, выбрав столь сложный жанр и структуру фильма.
В остальном же, особая ценность «Начала», на мой взгляд – это своеобразное поднятие стилистической и смысловой планки умного массового кино. Возможно, это относится не только к «Началу», но и ко всему творчеству Нолана. Того Нолана, в чьих картинах стиль, содержание и форма порой так необычно переплетаются.
