Чан Ань Хунг: Я очень хотел бы послушать Будду

На экраны Украины выходит новая лента известного французского режиссера Чана Ань Хунга "Вкус страсти" с Жюльет Бинош и Бенуа Мажимелем в главных ролях. Корреспондент портала kino-teatr.ua встретился с автором в Париже и поговорил с ним об этой работе, кулинарных традициях Франции, его способе снимать кино и дальнейших планах. Предлагаем вашему вниманию краткое изложение этого разговора.
- Ваш фильм представляется очень французским.
Да, вы правы. Я лучше вижу то, к чему французы уже привыкли. И тоже самое можно сказать и о фильмах, которые я снимал во Вьетнаме. Я всегда привожу этот пример: вьетнамец на завтрак заворачивает горстку риса в банановый лист, а съев его, он просто выбрасывает его. А я вижу крупицы белого риса, прилипшие к зеленому банановому листу, и нахожу это очень красивым, для меня это – абстрактная живопись. Вот и получается, что вьетнамец не обратит на это внимания в жизни, а когда я покажу это на экране, то обновлю его взгляд на эту хорошо известную ему реальность (режиссер говорит о своем дебюте «Запах зеленой папайи» - АП). Так и в случае с «Вкусом страсти» - я проделал тоже самое с французами. Когда я снимал этот фильм, я сознательно хотел сделать его очень французским.

- Порой даже кажется, что он слишком французский. Например, когда участники трапезы накрываются полотенцами, зачем они это делают?
Это связано с традицией, бытовавшей на юго-востоке Франции. Таким образом ели овсянок (сейчас это запрещено, поскольку овсянка находится под защитой). Овсянка – очень маленькая птичка и ее ели целиком, приготовив в очень горячем масле. И, если, накрывшись полотенцем, едок был способен выдержать жар, исходящий из кастрюли, это означало, что можно есть блюдо. Кроме того, полотенце помогало сохранять запах блюда. И была еще одна причина: при поедании этого блюда по щекам едоков часто тек жир, и, чтобы не фраппировать остальных, они и прятались таким образом.
- А не было ли у вас опасений, когда вы приглашали на главные роли Жюльет Бинош и Бенуа Мажимеля, ведь у них богатая совместная история?
Конечно же были, но именно их я видел в главных ролях с самого начала. И Жюльет тоже опасалась, думала, что Бенуа никогда не согласится на эту роль. Я даже пробовал найти другого актера, но в какой-то момент все же позвонил Бенуа и показал ему сценарий. Я сказал ему, что главную роль сыграет Жюльет, а он ответил, что согласен, если я соглашусь это сделать. Он перезвонил на следующий день, и я сказал, что согласен. Потом я с этой новостью позвонил Жюльет, а она мне в ответ: «Вот увидишь, это будет непросто». И уже в первый день съемок возникла проблема: в сценарии Эжени, которую играет Жюльет, готовила трапезу одна. Пьер Ганьер (знаменитый шеф-повар, обладатель 14 звезд «Мишлен»), который был кулинарным консультантом фильма, сказал, что это невозможно, что этим должны заниматься как минимум три человека. Тогда я ввел еще двух персонажей в эту сцену, но теперь уже Жюльет сказала, что если Бенуа, играющий Додена, будет работать таким образом, то будет не понятно, что именно Эжени – его кухарка. И была абсолютно права! Я сказал это Бенуа, он разозлился и ушел со съемок. Так что мне пришлось за ним побегать! Но потом все прошло хорошо.
- Ваш фильм снят по книге Марселя Руфа, но вы ее весьма радикально переделали. Зачем?
Потому, что прежде всего я хотел рассказать историю супружеской жизни. Ведь Доден и Эжени прожили вместе 20 лет. Через их историю я хотел рассказать и личную историю меня и моей жены. Именно поэтому я посвятил фильм ей. Потому что она участвовала во всех моих фильмах как актриса, а также как главная художница по костюмам и по декорациям. И особенно потому, что во время съемок она сидит рядом со мной за монитором и следит за всем, что происходит в кадре.

- Известно, что вы снимали этот фильм одной камерой. Как вам это удалось?
А я всегда снимал одной камерой, потому что для меня важна точка зрения. Потому что, когда вы используете несколько камер, в итоге получается «завлекательный» монтаж. И именно поэтому все фильмы сейчас выглядят одинаково. Потому что монтажеры контролируют ритм, а мне это не нравится. Мне нравится снимать фильм, снимать, как бы это сказать, последовательными кадрами и сценами, где я даю зрителям то самое время, реальное время. И таким же образом актеры тоже контролируют это время. Поэтому я всегда договариваюсь с актерами по поводу ритма, по поводу всего этого. Я всегда говорю им, чтобы они замедлились, не торопились, прежде чем произнести предложение, сначала попробовали слова на вкус, а потом произнесли их, чтобы зрители обратили внимание на то, что они собираются сказать. У нас должна быть одна и та же точка зрения, чтобы сцена воспринимается именно так и никак иначе.
- Но трудно себе представить, что первые 30 минут фильма сняты одной камерой.
Я разделил ее на три очень длинных последовательных кадра. Мы снимали эти три сцены по одной в день. А когда у нас оставалось немного времени, мы снимали другие короткие сцены. Но в остальном – все именно так. Зритель большинства современных фильмов нуждается в отдыхе, потому что кадры и сцены в них всегда сменяются очень быстро. А в моих фильмах вы дышите реальной жизнью.
- Вы работаете уже над следующим фильмом?
Пока я много читаю и размышляю, но я понимаю, что мне очень хотелось бы снять фильм о Будде. Об одном годе из его жизни – годе, когда он достиг просветления. Он начинает учить, и я очень хотел бы его послушать.
- Что ж, успехов вам на этом пути.
Спасибо.