Сергей Лозница: «Революция – процесс эстетический»
Интервью после украинской премьеры фильма «Майдан», 19 июля, отель «Бристоль», Одесса.
В беседе принимают участие Ольга Сидорушкина, одесская «Афиша», и Алексей Першко, kino-teatr.ua.
ОС. – Спасибо вам за фильм. Вчера мы все столкнулись с неоднозначной реакцией одесского сообщества майдановцев. Готовы ли вы были к такой реакции? Может быть, она вас удивила или же вы заранее знали, что так будет?
СЛ. – Я предполагал, что реакция будет неоднозначной. Я понимаю причины такой реакции. Первая из них – у каждого свой Майдан, и каждый – режиссер своего фильма. Ожидания зрителя можно сформулировать так:«я хочу, чтобы мне показали то, что я хочу видеть». И вторая причина: «Майдан»» – все-таки художественный фильм, сделанный по законам киноязыка. Я намеренно из фильма удалил то, что могло бы давить на слезные железы. Ведь это очень легко делать: там много было такого, что вызывало моментальную реакцию, но мне кажется, что это не способствует, а даже противоречит способности увидеть, потому что слезы туманят разум.
АП. – В качестве уточнения: вот вы сказали, что намеренно уходили от моментов, которые давят на слезные железы, а я слышал от непосредственных участников этих событий, которые все эти месяцы провели на Майдане, вопрос – почему в фильме нет ключевых с их точки зрения моментов. Это был вас сознательный шаг?
ОС. – Вы намеренно избегали эмоциональных сцен, старались быть максимально сдержанным, но находясь там, на Майдане, вы наверняка переживали. В начале, когда это было в стадии карнавала, это были одни эмоции, потом другие. Вот вы как человек, что вы испытывали?
СЛ. – Я там был только в декабре, потом снимал Сережа «Стефан» Стеценко, оператор. Я испытывал огромный интерес к тому, что происходит. Восхищение и, конечно, я чувствовал интерес к этому как кинематографист. Майдан – это инсталляция, как если бы народное подсознание выплеснулось и воплотилось бы вот в эти палочки, таблички, веревочки, мешки… Вы можете получить прекрасное представление о сознании и культуре людей, просто разглядывая конструкции, выстроенные на Майдане.
ОС. – У вас в самом начале фильма, когда Майдан в таком состоянии карнавала, люди реагируют на камеру, они смотрят в объектив, замечают, что их снимают. Был даже момент, когда один из героев фильма начинает играть на гитаре и исполнять Гимн Украины – он ведь тоже отчасти работал на камеру. Не знаю, так это или нет…
СЛ. – Работал, конечно.
ОС. – Да, но затем, когда начались боевые действия, этот эффект пропал, казалось, что никто уже не реагирует на то, что их снимают. Было ли так на самом деле или это удачный ваш монтаж? Как вас воспринимали?
СЛ. – А там есть монтаж? Там встык стоят трехминутные планы.
АП. – У меня сложилось впечатление, что в фильме практически не представлены политики. Яценюк вроде пару раз появился и все. Это намеренное ваше решение убрать их из кадра? Ведь ни Кличко, ни остальных там не было – даже в виде голоса.
СЛ. – Я по-другому сформулирую: политики без людей могли бы что-то сделать?
АП. – Нет, безусловно.
СЛ. – Безусловно, нет. А люди без политиков могли бы что-то сделать?
АП. – Да.
СЛ. – Да! Вот и все!
АП. – Я хотел уточнить, ваша ли это позиция? Ваш ли это комментарий к ситуации?
СЛ. – Ну конечно! Главный герой картины – это люди. Вот люди, вот их требования, вот их действия. Как автор, я ясно понимаю, с кем разговаривать, кого снимать и я понимаю, за кем следить. А если я снимаю политиков - за кем и за чем следить? За голосом в телефонной трубке? Как я могу визуально это представить? Значит, я это исключаю. Но в фильме очень много презентаций, или репрезентаций Януковича в виде постеров, наклеек, в виде текста – «Витя, тикай», «Ботинок на третью ходку» - и так далее. Он там представлен – собирательный образ такой, разлитый везде. И песня «Витя, чао!». То есть мы знаем, что есть какой-то Витя. А что касается политиков, то там, например, есть очень важный текст Яценюка о том, что «Украина – не Россия», и его необходимо было, конечно же, включить в фильм. А вообще, конечно же, я следил не за политиками. Мне кажется, что основная движущая сила этой революции – это народ. Много вы можете привести примеров революций, которые свершались без очевидного политического лидера, харизматичного кумира толпы? На Майдане такого лидера не было. Был даже момент, когда Майдан требовал лидера. Это было 19 января. И был дан очень точный ответ, который никого не удовлетворил, но ответ точный: «Мы не можем быть лидерами, вы – лидеры». Это Яценюк, по-моему, сказал…
АП. – А я знаю от непосредственных участников, что троицу политиков на Майдане сравнивали с известными героями из фильма Гайдая – Трус, Балбес…
СЛ. – Ну это тоже преувеличение…
АП. – А может, они просто понимали, что они не могут сыграть эту роль?
СЛ. – Думаю, что тут была такая диспозиция: люди понимали, что без представителей верховной власти или без тех людей, с которыми бы кто-то разговаривал за рубежом, они не могут, ведь с юридической точки зрения, они никто, просто бунтари. И кто-то все же должен их представлять: нельзя же говорить с «хором». Это же все-таки не античная трагедия, а современная жизнь. И троица политиков вела себя достаточно гибко, слушала народ и следовала его требованиям.
ОС. – А опыт работы над «Майданом» повлиял на вас и отразится ли он на вашей следующей картине «Бабий Яр»?
СЛ. – Да, отразится. Я хочу даже внести изменения в сценарий. Для меня Майдан стал колоссальным опытом работы над массовыми сценами. «Бабий яр» - фильм о событиях 1941 года. Я хочу снять этот фильм в документальной манере, чтобы у зрителя возникло ощущение, что он смотрит архивные пленки. В фильме действуют массы людей. Это – «трагедия хора».
Теги: майдан, сергей лозница
Алексей Першко 30 июля 2014
