Фільм Ми, наші улюбленці та війна 2024

Тьерри Фремо: Да будет Свет!


Тьерри Фремо: Да будет Свет!
Преддверие 70-го Каннского фестиваля – прекрасный повод для того, чтобы познакомить нашего уважаемого читателя с человеком, который играет в его организации ключевую роль: Тьерри Фремо – артистический директор этого самого престижного мирового кинофестиваля, во многом определяющего пути, по которым будет двигаться развитие кинематографа. Но месье Фремо – не только (и по его собственным уверениям – не столько) директор Канн, он, в первую очередь, директор Института Люмьер, находящегося на родине кинематографа и его изобретателей – в Лионе. Месье Фремо – фанатичный поклонник своих земляков, со всеми на то основаниями считающий, что кинематограф братьев Люмьер победил не потому, что их камера и проектор были совершеннее аналогичных аппаратов того же Эдиссона, а потому, что они были не столько изобретателями, сколько режиссерами, художниками. И он это убедительно доказал, создав полуторачасовой фильм «Люмьер!» (его могли видеть два года назад гости и участники Одесского МКФ, куда месье Фремо приезжал), состоящий из нескольких десятков отреставрированных короткометражек братьев Люмьер. В январе этого года эта лента вышла в широкий прокат во Франции, а накануне этого события месье Фремо лично комментировал свой фильм нескольким десяткам киножурналистов сов всего мира во время показа в одном из центральных парижских кинотеатров. На следующий день и состоялась беседа, выдержки их которой мы и предлагаем вашему вниманию.  
В. – Как начиналась ваша личная история с Люмьерами?
    ТФ. – Она начиналась так: город Лион, 1982-й год, родина Люмьеров – и никто о них не говорит! И шато Люмьеров – это заброшенная пустошь. А я журналист на местном радио, я интересуюсь кино, я студент. И тут я узнаю, что предстоит пресс-конференция Бертрана Тавернье, который носится с идеей создания синематеки на том месте, где кино, собственно говоря, родилось. Я иду туда, слушаю, записываю, но в какой-то момент нам предлагают посмотреть на 35-мм «Выход рабочих с фабрики» - и после этого, я студент-историк, больше к своей предыдущей профессии не вернулся. Я решил, что это должны увидеть все! Я ведь был, как и вы, как и большинство людей – я видел 2-3 фильма Люмьеров, и лишь потом, со временем, я открывал для себя все больше их работ. И я понял важность этого. И уже позже, к празднованию столетия кинематографа в 1995-м году, родилась идея сделать из фильмов братьев Люмьер один фильм братьев Люмьер, чтобы они, как и всякие нормальные кинематографисты смогли наконец-то вернуться в кинотеатры.
В. – Самое удивительное в вашем фильме, это то, что он позволяет понять, что братья Люмьер (и Луи в первую очередь) – были не только изобретателями кинематографа, они уже были настоящими режиссерами. Почему, по-вашему, до сих пор столь мало людей обращало на это внимание?
    ТФ. – В первую очередь, надо сказать, что на самом деле очень многие обратили на это внимание, очень многие боролись за то, чтобы донести этот факт до людей, и им надо отдать должное. Вы же видели, что в титрах нашего фильма мы написали: «Посвящается люмьеристам всех времен». А в их числе Жан Ренуар, Эрик Ромер, Жан-Люк Годар и так далее. Но за Люмьеров надо было бороться. И у французов есть такая черта: они часто пытаются отрицать важность собственных героев. Вот еще вчера я был на радио, и там один из присутствующих пытался нападать на Люмьеров. Ну, да Бог с ними. Люмьеры были абсолютно невинны в своем опыте: я должен рассказать историю при помощи камеры – какую историю, каким образом и куда я должен поставить камеру? Эти три вопроса ставят перед собой и сейчас все нормальные кинематографисты. И Люмьеры экспериментировали, делали открытия, порой – неожиданные. И что важно еще понять: противопоставление игрового и документального кино – это фальшь. Это не противостояние Люмьера и Мельеса! Вопрос в другом: например, Стив Джобс – он изобрел, то что всем сейчас известно, он – техник! А Люмьеры были и техниками, и художниками! И сейчас, по прошествии времени – а лучший критик в мире – это время – мы понимаем важность того, что сделали Люмьеры! То, как они зафиксировали правду момента, правду своего времени. Кинематограф как искусство будет существовать до тех пор, пока будут находится режиссеры, способные фиксировать эту правду. Например, Эйзенштейн – как он сумел это сделать! А у Люмьеров есть еще и чистота, и невинность.
В. - Кажется, в вашем фильме вы еще и доказываете, что невинность и есть правда, что их нельзя разделять.  
    ТФ. – Да-да, вот, например, та маленькая девчушка, которая бежит во «вьетнамском» фильме Люмьеров – это настоящее, это правда! Поэтому справедливо утверждение, что детство – одна из важнейших тем творчества Франсуа Трюффо. И детство – это вообще одна из важнейших тем искусства и кинематографа, ведь тут речь о начале или же возобновлении чего-то важного!
В. – А по какому принципу вы отбирали фильмы Люмьеров, которые вошли в ваш фильм?
    ТФ. – Это те фильмы, которые я знаю лучше всего из тех четырех или пяти сотен, которые отреставрированы на данный момент. И, очевидно, что не все они шедевры. А вообще их около полутора тысяч. Но из хороших можно сделать три-четыре ленты, подобных той, которую вы видели вчера. И мы, кстати, уже готовим продолжение. И продолжаем реставрировать.
В. – А по-вашему, вы, комментирующий ленту «Люмьер» - вы кто? Чей голос слышит зритель – нашего современника? Кинематографиста? Синефила? Кто тот персонаж, голос которого слышит зритель?
    ТФ. – Хороший вопрос! Это голос преподавателя…
В. – Школьного учителя? Университетского профессора?
    ТФ. – Это голос гида, педагога. Но, в первую очередь, - это голос спутника, голос восхищенного поклонника. И это голос знатока – без лишней скромности, ведь я знаю больше об этом, чем большинство, это – моя работа. И я должен делиться своим знанием. И я считаю эту работу и этот процесс огромной привилегией! И еще важно, что я делаю это по-своему: через 30 лет, когда все будет отреставрировано, найдется кто-то, кто сделает это иначе. И отлично! Но я это делаю с точки зрения синефила, я сравниваю, то что показывается с Эйзенштейном или Джоном Фордом, а кто-то будет (и вполне справедливо) комментировать это исключительно с социологической точки зрения.
В. – Возвращаясь к той вьетнамской девочке, которую мы уже упоминали в нашей беседе. Это невероятно – в этом фильме Люмьеров уже есть все формальные признаки кино! Нет ли тут своего рода ревизионизма, ведь считается, что кино как искусство началось с Гриффита?
    ТФ. – Нет, это всего лишь желание обогатить историю кинематографа. И это огромная ответственность! И, кстати, с французским государством это было непросто. И вопрос еще и в том, почему мы это сделали сейчас, а не 20 лет назад? А ответ прост – тогда это было просто-напросто невозможно! Государство мешало нам. Потому что были людишки, которые пытались украсть Люмьеров. Поэтому мы в первую очередь договорились с семьей Люмьер, чтобы получить возможность реставрировать все это – и это тоже стоило немало денег. Но возвращаясь к вашему вопросу: Гриффит – это другое. Как и Мельес и другие. Но истоки всего – здесь, в Люмьерах.  К тому же порой историки кино сами не знают, о чем говорят. Вот, например, кто-то сказал, что Люмьеры изобрели аппарат, а Мельес изобрел кино. То есть Люмьеры считались изобретателями. Но это не так – это не Люмьеры, а Эдиссон. Но ведь очевидно, что Люмьер – это и Эдиссон, и Мельес вместе взятые. Люмер – лучше, чем Эдиссон, потому что он преуспел больше, и он лучше, чем Мельес, скажу вам по секрету.
В. – Уточните, пожалуйста, когда вы говорите «Люмьер», вы имеете ввиду обоих братьев, или все же одного Луи?
    ТФ. – Да, вы правы, Огюст снял всего один фильм, так что речь в первую очередь о Луи Люмьере. И к тому же Луи Люмьер – оператор своих фильмов. И самое главное, Луи Люмьер отлично понимал, что кинематограф – это время.
В. – Кстати, о времени. Длительность фильмов Люмьеров была ограничена технически, длиной катушки пленки в аппарате; сейчас лав Диас снимает фильмы по 6-8 часов; авторы сериалов вынуждены вкладываться в 46 минут экранного времени. Это как-то влияет на саму природу кино?
    ТФ. – Я вот о чем предлагаю задуматься: является черно-белое кино и цветное одним и тем же искусством? Или же кино немое и со звуком? И еще очень интересен вопрос в разнице восприятия разных искусств: например, роман в тысячу страниц и фильм длиной в 6 часов вы изначально воспринимаете по-разному – в идеале, фильм вы посмотрите за один присест, тогда как роман и не предполагается прочитывать за один раз. Подумайте - это очень интересно!
Алексей Першко 24 марта 2017


Avatar
Имя:
28 марта 2024

популярные интервью


Сестры Перрон: Как выжить в доме с привидениями Сестры Перрон: Как выжить в доме с привидениями

Андреа и Синтия Перрон - старшая и одна из младших сестер, которым пришлось выживать в настоящем доме с привидениями. Именно их история...

24 июля 2013 51872
Юрий Рудый: Мое кино – для украинок
эксклюзив
Юрий Рудый: Мое кино – для украинок

Как и стоило предполагать, в Украине кино снимается не только при государственной поддержке. Находятся и смельчаки, которые рискуют...

10 октября 2019 48551
Илья Гладштейн: Кино42 – новый дом кино
эксклюзив
Илья Гладштейн: Кино42 – новый дом кино

Узнав о том, что в Киеве в самом скором времени открывается новый артхаузный кинотеатр «Кино42», корреспондент портала Kino-teatr.ua...

29 ноября 2019 48180
Ноэми Мерлан: Главное – актерская магия
эксклюзив
Ноэми Мерлан: Главное – актерская магия

6 февраля на экраны Украины выходит один из самых заметных французских фильмов года – лента Селины Сьяммы «Портрет девушки в огне». Будучи...

30 января 2020 47496
Николас Эллиотт: «Астенический синдром» -  шедевр
эксклюзив
Николас Эллиотт: «Астенический синдром» - шедевр

Беседа с кинокритиком и отборщиком Международного кынофестиваля в Локарно Николасом Эллиоттом про прошлое и будущее украинского кино и...

20 августа 2019 47002