Радикально ординарное кино

Послевоенная Америка охвачена всеобщей эйфорией и ее символом и воплощением для небольшого городка в штате Нью-Джерси является Швед Левов (или Левоу – для тех, кто роман читал). У него есть все: он школьный чемпион по всем возможным видам спорта, он служил в морской пехоте (что для еврея в те времена – огромное достижение), и, в конце концов, он сумел завоевать сердце первой красавицы Доун Дуайер. За всем этим восторженными (как, впрочем, и все) глазами наблюдает Скип (в романе – Попрыгун), которому суждено в будущем стать известным писателем (этот персонаж, надо полагать, - альтер эго самого Филипа Рота) и описать трагическую историю Шведа и его казавшейся безупречной семьи.

Неудачи фильма Юэна МакГрегора начинаются, собственно говоря, с кастинга: режиссер-дебютант назначает на главную роль самого себя и тем самым совершает первую грубую ошибку: в романе главный герой потому и получает кличку «Швед» именно потому, что он, будучи евреем (а это очень принципиальный момент для Рота), обладает всеми признаками принадлежности к расе викингов – белокурой шевелюрой и голубыми глазами. Думается, что как выглядит МакГрегор, помнят практически все. Но дело, собственно, далеко не в этом: в своем романе практически мифологического размаха Рот противопоставляет наигранный оптимизм послевоенной Америки расовым бунтам и политическому радикализму, который весьма отчетливо перекликается с нынешними временами. Но МакГрегор и его сценарист, кажется, будто бы и не замечают этого: пытаясь втиснуть один из главных романов современной Америки в двухчасовое экранное действо, режиссер сводит его размах к сбивчивому пересказу сюжетной линии, а героев – к картонным силуэтам. Наверное, Юэн МакГрегор, человек явно небесталанный, просто-напросто переоценил свои силы и замахнулся на непосильное (будем надеяться – пока) дело, ведь для экранизации «Американской пасторали» Рота требуется художник уровня Пола Томаса Андерсона, Алехандро Гонсалеса Иньярриту или же братьев Коэнов.